1. Однажды я пришел в Госиздат и встретил в Госиздате Евгения
Львовича Шварца, который, как всегда, был одет плохо, но с претензией на что-то.
Увидя меня, Шварц начал острить, тоже, как всегда, неудачно.
Я острил значительно удачнее и скоро в умственном отношении положил Шварца
на обе лопатки.
Все вокруг завидовали моему остроумию, но никаких мер не предпринимали, так
как буквально дохли от смеха. В особенности же дохли от смеха Нина Владимировна
Гернет и Давид Ефимович Рахмилович, для благозвучия называвший себя Южиным.
Видя, что со мной шутки плохи, Шварц начал сбавлять свой тон и, наконец,
обложив меня просто матом, заявил, что в Тифлисе Заболоцкого знают все, а меня
почти никто.
Тут я обозлился и сказал, что я более историчен, чем Шварц и Заболоцкий, что
от меня останется в истории светлое пятно, а они быстро забудутся.
Почувствовав мое величие и крупное мировое значение, Шварц постепенно
затрепетал и пригласил меня к себе на обед.
2. Я решил растрепать одну компанию, что и делаю.
Начну с Валентины Ефимовны. Эта нехозяйственная особа приглашает нас к себе
и вместо еды подает к столу какую-то кислятину. Я люблю поесть и знаю толк в
еде. Меня кислятиной не проведешь! Я даже в ресторан другой раз захожу и смотрю,
какая там еда. И терпеть не могу, когда с этой особенностью моего характера не
считаются.
Теперь перехожу к Леониду Савельевичу Липавскому. Он не постеснялся сказать
мне в лицо, что ежемесячно сочиняет десять мыслей.
Во-первых, врет. Сочиняет не десять, а меньше.
А во-вторых, я больше сочиняю. Я не считал, сколько я сочиняю в месяц, но
должно быть больше, чем он....
Я вот, например, не тычу всем в глаза, что обладаю, мол, колоссальным умом.
У меня есть все данные считать себя великим человеком. Да, впрочем, я себя таким
и считаю.
Потому-то мне и обидно, и больно находиться среди людей, ниже меня
поставленных по уму, прозорливости и таланту, и не чувствовать к себе должного
уважения.
Почему, почему я лучше всех?
3. Теперь я все понял: Леонид Савельевич - немец. У него даже есть немецкие
привычки. Посмотрите,как он ест. Ну, чистый немец, да и только! Даже по ногам
видно, что он немец.
Не хвастаясь, могу сказать, что я очень наблюдательный и остроумный.
Вот, например, если взять Леонида Савельевича, Юлия Берзина и Вольфа Эрлиха
и поставить их вместе на панели, то можно сказать "мал мала меньше".
По-моему, это остроумно, потому что в меру смешно.
И все-таки Леонид Савельевич - немец! Обязательно при встрече скажу ему это.
Я не считаю себя особенно умным человеком и все-таки должен сказать, что я
умнее всех. Может быть, на Марсе есть и умнее меня, но на земле не знаю.
Вот, говорят, Олейников очень умный. А по-моему, он умный, да не очень. Он
открыл, например, что если написать шесть и перевернуть, то получится девять. А
по-моему, это неумно.
Леонид Савельевич совершенно прав, когда говорит, что ум человека - это его
достоинство. А если ума нет, значит, и достоинства нет. Яков Семенович возражает
Леониду Савельевичу и говорит что ум человека - это его слабость. А по-моему,
это уже парадокс. Почему же ум это слабость? Вовсе нет! Скорее крепость. Я так
думаю.
Мы часто собираемся у Леонида Савельевича и говорим об этом.
Если поднимается спор, то победителем спора всегда остаюсь я. Сам не знаю
почему.
На меня почему-то все глядят с удивлением. Что бы я ни сделал, все находят,
что это удивительно. А ведь я даже и не стараюсь. Все само собой получается.
Заболоцкий как-то сказал, что мне присуще управлять сферами. Должно быть,
пошутил. У меня и в мыслях ничего подобного не было.
В Союзе писателей меня считают почему-то ангелом.
Послушайте, друзья! Нельзя же в самом деле передо мной так преклоняться. Я
такой же, как и вы все, только лучше.
4. Я слышал такое выражение: "Лови момент!" Легко сказать, но трудно
сделать. По-моему, это выражение бессмысленно. И действительно, нельзя призывать
к невозможному.
Говорю я это с полной уверенностью,потому что сам на себе все испытал. Я
ловил момент, но не поймал и только сломал часы. Теперь я знаю, что это
невозможно.
Так же невозможно "Ловить эпоху", потому что это такой же момент, только
побольше.
Другое дело, если сказать: "Запечатлевайте то, что происходит в этот
момент". Это совсем другое дело.
Вот например: Раз, два, три! Ничего не произошло! Вот я запечатлел момент, в
который ничего не произошло.
Я сказал об этом Заболоцкому. Тому это очень понравилось, и он целый день
сидел и считал: раз, два, три! И отмечал, что ничего не произошло.
За таким занятием застал Заболоцкого Шварц. И Шварц тоже заинтересовался
этим оригинальным способом запечатлевать то, что происходит в нашу эпоху,
потому, что ведь из моментов складывается эпоха. Но прошу обратить внимание, что
родоначальником этого метода являюсь я. Опять я! Просто удивительно!
То, что другим дается с трудом, мне дается с легкостью!
Я даже летать умею. Но об этом рассказывать не буду, потому что все равно
никто не поверит.
Когда два человека играют в шахматы, мне всегда кажется, что один другого
околпачивает. Особенно если они играют на деньги.
Вообще же мне противна всякая игра на деньги. Я запрещаю играть в моем
присутствии.
А картежников я бы казнил. Это самый правильный метод борьбы с азартными
играми. Вместо того, чтобы играть в карты, лучше бы собрались, да почитали бы
друг другу морали.
А впрочем, морали скучно. Интереснее ухаживать за женщинами.
Женщины меня интересовали всегда. Меня всегда волновали женские ножки, в
особенности выше колен.
Многие считают женщин порочными существами. А я нисколько! Наоборот, даже
считаю их чем-то очень приятными.
Полненькая, молоденькая женщина! Чем же она порочна? Вовсе не порочна!
4 1/2. ...Все, что говорит Леонид Савельевич, уже когда-нибудь раньше говорил я.
Да и не только Леонид Савельевич.
Всякий рад подхватить хотя бы обрывки моих мыслей. Мне это даже смешно.
Например, вчера прибежал ко мне Олейников и говорит, что совершенно
запутался в вопросах жизни. Я дал ему кое-какие советы и отпустил. Он ушел
осчастливленный и в наилучшем своем настроении.
Люди видят во мне поддержку, повторяют мои слова, удивляются моим поступкам,
а денег мне не платят.
Глупые люди! Несите мне побольше денег, и вы увидите, как я буду этим
доволен.
5. Теперь я скажу несколько слов об Александре Ивановиче.
Это болтун и азартный игрок. Но за что я его ценю, так это за то, что он мне
покорен.
Днями и ночами дежурит он передо мной и только и ждет с моей стороны намека
на какое-нибудь приказание. Стоит мне только подать этот намек, и Александр
Иванович летит как ветер исполнять мою волю. За это я купил ему туфли и сказал:
"На, носи!" Вот он их и носит.
Когда Александр Иванович приходит в Госиздат, то все смеются и говорят между
собой, что Александр Иванович пришел за деньгами.
Константин Игнатьевич Дровацкий прячется под стол. Это я говорю в
аллегорическом смысле.
Больше всего Александр Иванович любит макароны. Ест он их всегда с толчеными
сухарями, съедает почти что целое кило, а может быть, и гораздо больше.
Съев макароны, Александр Иванович говорит, что его тошнит, и ложится на
диван. Иногда макароны выходят обратно.
Мясо Александр Иванович не ест и женщин не любит. Хотя, иногда любит.
Кажется, даже очень часто.
Но женщины, которых любит Александр Иванович, на мой вкус, все некрасивые, а
потому будем считать, что это даже и не женщины.
Если я что-нибудь говорю, значит, это правильно. Спорить со мной никому не
советую, все равно он останется в дураках, потому что я всякого переспорю.
Да и не вам тягаться со мною. Еще и не такие пробовали. Всех уложил! Даром,
что с виду и говорить-то не умею, а как заведу, так и не остановишь.
Как-то раз завел у Липавских и пошел! Всех до смерти заговорил. Потом зашел
к Заболоцким и там всех заговорил. Потом пошел к Шварцам и там всех заговорил.
Потом домой пришел и дома еще полночи говорил!
1933-1934 годы.
|
